Форум » Информаторий » Сказания Красного Дракона » Ответить
Сказания Красного Дракона
Муха: ну собственно собранное все вместе и в том числе и Битва деревьев Сказания Красного Дракона (волшебные сказки и предания кельтов) Содержание Килух и Овэн Страна Фонтана Телесин, Князь Бардов Кад Годдо (Битва Деревьев) Килух и Олвэн Килидд, сын Киледдона Вледига, был одним из королей в Уэльсе в те времена, когда верховным королем Британии был Артур. Когда пришло ему время, женился он на принцессе Голэйддидд, дочери Анлаудда Вледига. C нетерпением ждали люди тех земель, когда родятся у них дети, и молились о том, чтобы родился наследник. И молитвами их родился сын, и случилось так, что разродилась королева в загоне для свиней, и потому при крещении дали мальчику имя Килух. И был мальчик знатен рождением, ибо приходился двоюродным братом королю Артуру. Вскоре после рождения Килуха королева Голэйддидд тяжко заболела. Предчувствуя скорую свою смерть, позвала она к постели мужа. Как не уговаривал ее король Килидд, уверяя, что пригласил лучших лекарей и знахарей изо всех окрестных земель, и уж они-то быстро поставят бедняжку на ноги, но королева все твердила свое. - После моей смерти ты захочешь снова жениться - негоже королю жить без королевы. Пусть будет так, хотя чует мое сердце, что все, что у тебя есть, окажется в руках твоей новой жены. Смотри, не допусти, чтобы сын наш остался без того, что причитается ему по праву рождения! А сейчас я умру спокойно, если ты обещаешь мне, что выполнишь мою последнюю волю. Обещай, что не женишься до тех пор, пока не вырастет на моей могиле шиповник. И король обещал ей. Королева же позвала своего старого учителя, щедро одарила его и велела следить за ее могилой, и пропалывать на ней землю, чтобы не выросло на ней ни листочка. И королева Голэйддидд умерла. И вскоре после того, как была она погребена, король послал слугу на кладбище, посмотреть, не пророс ли шиповник, но не оказалось на могиле ни ростка. И после того стал король посылать слугу каждое утро, и каждый раз возвращался он с тем же ответом. И так было долгое время, и понемногу учитель совсем состарился, стал ленив, и ему казалось совсем ненужным часто пропалывать могилу королевы. Постепенно он и вовсе забыл про нее. И вот спустя семь лет после смерти королевы король Килидд возвращался с охоты. Долгое время не было его в замке, и никто не доносил ему, пророс ли шиповник на могиле. И по дороге домой король решил заехать к могиле жены, и приблизившись, увидел на ней молодой куст шиповника. Тогда созвал король Килидд совет, чтобы решить, какую из благородных женщин Уэльса взять ему в жены. И сказал один из лордов, что не найти для короля лучшей жены, чем жена короля Догеда; тогда решили они получить эту женщину, и отправились в земли Догеда, и убили его. И вскоре женился король Килидд на вдове убитого короля, и привел ее и ее дочь в свой замок, и все случилось так, как предчувствовала перед смертью королева Голэйддидд: все земли и богатства короля Килидда оказались в руках его новой жены. Но никто не сказал ей о сыне, которого родила прежняя королева. С тех пор прошли годы, и вот однажды поехала королева на прогулку по королевским землям. И в глухом лесу встретилась ей убогая хижина, откуда вышла дряхлая старушка, чтобы поприветствовать свою королеву. И спросила ее королева: - Старуха, именем Господа, скажешь ли ты правду мне, если спрошу тебя? - сказала королева, - Правда ли, что не было детей у человека, что силой привел меня в дом свой? - Не было, госпожа моя, не было, - сказала старушка. - Увы мне, - воскликнула тогда королева, - Этот человек еще и бездетен! И старушка пожалела ее. - Вот что нужно сказать тебе, государыня, - молвила она, - Было предсказано в свое время, что будет у короля Килидда один отпрыск. И была бы ты матерью этого ребенка, но другая уже стала ею - есть у короля сын, и имя его - Килух. И королева вернулась в замок, и там пришла к своему мужу. - Почему скрываешь ты от меня своего сына? - спросила она. - Недолго будет так, - отвечал ей король. И отправили гонцов за Килухом, и на следующий день привели его к новой королеве. И королеве, и дочке ее от короля Догеда принц Килух очень понравился. Недолго думая, королева подвела к принцу свою дочь. - Оказывается, у меня такой красивый пасынок! - сказала она, - Тебе, юноша, пора уже и жениться. Моя дочь будет тебе прекрасной парой - она красива и знатна, и могла бы стать достойной невестой для любого принца! Но дочка королевы не понравилась принцу, да он еще и не задумывался о женитьбе - ему больше хотелось сражаться или искать приключений. Так он и сказал. Разгневалась королева и стала угрожать принцу, что нашлет на него черное колдовство, если тот не согласится взять в жены ее дочь. Но принц только качал головой: мол, если уж он сам не захотел, то и угрозами его тоже не заставишь. Тогда впала королева в черную ярость и сказала такие слова: - Если ты, принц Килух, не женишься на моей дочке, то не видать тебе жены до тех пор, пока не найдешь ты Олвэн, дочь Ысбаддадена Великана-из-Великанов! Но едва сказала королева злые свои слова, как сердце принца загорелось любовью к девушке Олвэн, которую он никогда даже не видел. Покраснел мальчик и, ни слова не говоря, вышел из покоев королевы. С тем пришел он к отцу, и спросил его король: - Скажи, сын мой, отчего у тебя такое странное лицо? О чем ты задумался? Что с тобою? - Мачеха моя наложила на меня заклятье, что не будет мне жены, пока не найду я Олвэн, дочь Ысбаддадена Великана-из-Великанов, - отвечал Килух. - Хэй, не так сложно для тебя добиться того, чего хочешь ты, - сказал король, - Ибо Артур твой двоюродный брат. Отправляйся к его двору, и пусть Артур острижет твои волосы, и тогда проси в дар его помощь. И так отправился Килух ко двору Артура. Был под ним светлогривый конь четырех зим от роду, с уздечкой и седлом, изукрашенными золотом. Два копья с наконечниками, отделанными серебром, в руках его, и боевой топор, что мог бы высечь кровь из ветра, что мог быть быстрее, чем падение росы со стебля на землю, когда тяжелы росы в месяце Июне; и меч с золотой рукоятью и драгоценным клинком на его бедре; и пурпурный плащ на нем, с четырьмя яблоками красного золота по углам его; и пряжка небесно-синего камня и слоновой кости на том плаще, гравированная золотом. Словно птицы, летели перед его конем две борзые в золотых ошейниках от плеч до ушей, и комья земли выбивали из дороги копыта его коня. И вот приехал Килух к воротам замка Артура, и были закрыты ворота. - Хэй, есть здесь привратник? - спросил Килух. - Есть, - был ему ответ, - Я привратник короля Артура каждый первый день Января. - Так открой же ворота, - сказал принц. - И не подумаю, - отвечал привратник. - Почему? - удивился юноша. - Уже ножи - в мясе, и мед - в кубках на столах у Артура. И никто, кроме верных Артуру королей и сыновей их или искусных мастеров с их изделиями, не войдет в эти ворота - не годится мешать королю, когда он пирует. Отправляйся на постоялый двор, и там найдешь ты корм и стойло для своего коня, и ночлег, еду и медовое пиво для себя. А завтра приходи снова к замку, и другой привратник впустит тебя к королю. - Нет, - отвечал ему юноша, - Я не сделаю так. И если ты не впустишь меня, то ославлю я и тебя и твоего короля на весь мир. И издам я три страшных крика, таких, что содрогнутся вершины Пенгваэдд в Корнуолле и глубины Динсэл на Севере и Осгэйр Оэрвэл в Ирландии, и все беременные женщины разрешатся до срока в тот же час. - Делай, что хочешь, - сказал Глевлвид Могучая Хватка (ибо таково было имя привратника), - Но я все равно не впущу тебя в замок, пока не спрошу королевское слово. И Глевлвид отправился в зал, где пировал Артур, и когда он вошел туда, спросил его король, не с вестями ли он от ворот. - Да, - отвечал Глевлвид, - И вот что я скажу тебе, государь мой. Как и ты, две трети жизни прожил я, и бывал я в Каэр Сэ и Ассэ, в Сахе и Салахе, в Лоторе и Фоторе. Был я в Каэр Бритух и Бритах и Нертах. Я был с тобою, когда разбил ты войско Глэйса, сына Мерина, и когда разбил ты Миля Черного, сына Дигима. Был я в Каэр Оэх и Аноэх, и в Каэр Невенир. И много прекрасных лицом и телом королей видел я, служа тебе; но мужа, столь прекрасного, как юноша, стоящий у твоих ворот, не встречал я прежде. - Что же ты не впустил его? - спросил Артур, - Позор для нас оставлять у ворот замка такого мужа! - Но по традиции никого, кроме верных нам королей и сыновей их, не впускаем мы в замок, когда идет пир, - отвечал Глевлвид. - Так, - сказал Артур, - Но если этот юноша действительно таков, как ты говоришь, то ради него можем мы сделать исключение. - Если спросишь ты моего совета, - сказал Кай, - То не стоит нарушать обычаев ради кого бы то ни было, клянусь рукою друга! - И все же, - сказал Артур, - Нам надлежит великодушно встречать достойных мужей; чем больше щедрости мы проявим, тем громче будет слава о нашем дворе. Иди, Глевлвид, и впусти этого юношу, и пусть поднесут ему вина в серебряном кубке и подадут жаркое на золотом блюде! И Глевлвид впустил Килуха в замок. Принц Килух на коне въехал прямо в пиршественную залу замка и опустил поводья перед королем Артуром. - Приветствую тебя, государь Артур! - сказал он, - И твоих воинов, и твоих князей и вождей. - И мы приветствуем тебя, юноша, - сказал король, - Я рад, что вижу тебя в этот день, и прошу тебя отведать нашей еды и нашего вина, послушать наших певцов и музыкантов, а завтра, когда я буду раздавать дары гостям и людям издалека, я выполню и твое желание. - Не затем я пришел к тебе, чтобы есть и пить, - сказал Килух, - Но есть у меня к тебе великая просьба. И если ты исполнишь ее, буду я благодарить и восхвалять тебя; если же нет - буду поносить твое имя во всех четырех сторонах земли. - Хорошо, - сказал Артур, - Будет исполнена твоя просьба; и это так же верно, как то, что ветер сушит, а ветер мочит, как то, что солнце восходит утром и заходит вечером. Все, то в моей власти, я дам тебе, исключи лишь мою мантию и мой корабль; и Каледвулх, меч мой; и Ронгоминиад, копье мое; и Винебгрутихер, щит мой; и Карнвеннан, мой кинжал; и Гвенхвивер, мою жену. Скажи же, чего ты хочешь. - Я прошу пострижения, - сказал тогда Килух. - Прекрасно! Твоя просьба будет исполнена немедленно. Чем дальше, тем больше нравишься ты мне, и чует мое сердце, что ты мне родня. Король взял золотые, украшенные серебром, ножницы и гребень и срезал прядь золотых волос с головы принца Килуха. - А теперь скажи мне, юноша, кто ты? - спросил король. - Я Килух, сын Килидда, сына Киледдона Вледига; и Голэйддидд, дочь Анлаудда, - моя мать. - Я был прав, - сказал Артур, - Когда чуял в тебе родную кровь, - ведь ты мой двоюродный брат. Теперь проси у меня чего хочешь, и что бы не изрекли уста твои, ни в чем не встретишь ты отказа. - Государь, я прошу в жены Олвэн, дочь Ысбаддадена Великана-из-Великанов, - сказал Килух. - Хэй, вождь, - сказал тогда Артур, - Никогда не слыхал я о такой девушке. Но с радостью разошлю я гонцов, чтобы они нашли ее. И король разослал гонцов во все края земли; и через год с того дня вернулись они, и каждый сказал, что нигде не слыхал об Олвэн, дочери Ысбаддадена Великана-из-Великанов. Сказал тогда Килух: - Государь! Каждый, приходя к тебе, получает тот дар, который желает, один только я, испросивший у тебя в жены принцессу Олвэн, остаюсь с чем был. Пострадает честь твоя, господин мой, если обещание твое останется невыполненным! Тогда ответил ему сэр Кай. - Хэй, вождь! - сказал он, - Слишком много ругаешь ты Артура. Лучше соберемся в путь сами, и я обещаю, что мы не оставим тебя и будем продолжать поиски до тех пор, пока не найдем Олвэн, или пока сам ты не скажешь, что нет на свете такой девушки. И согласился с тем Килух; и король Артур сам выбрал ему спутников. Кай, что встал первым, славился тем, что меч его наносил врагу раны, которые не мог исцелить ни один знахарь, а еще тем, что умел сдерживать под водой дыхание в течении девяти дней и ночей, и тем, что во время боя так сильно горел в нем огонь ярости, что одежда и все вещи, что были с ним, оставались от этого огня сухими даже под дождем. Вторым король Артур назвал Бедуира, великодушнее и щедрее которого не было мужа на Острове Британии, исключая Артура и Дриха, сына Гибддара. Славен был Бедуир своим умением владеть копьем - хоть и был он однорук, но сражался за троих воинов, и копье, пущенное им, наносило сразу десять ударов. Третьим назвал Артур Кинддилига Проводника. Кинддилиг был славен тем, что в любой чужой стране был он таким же хорошим провожатым, как и в своих собственных землях. Четвертым назвал Артур Гурира Переводчика, который знал все языки, что есть на земле. Пятым назвал Артур сэра Гвалхмэя, сына Гвиара, который приходился ему родным племянником, так как славен был Гвалхмэй тем, что никогда не возвращался он домой, не выполнив своего дела, или не добившись успеха в том, что задумал. А еще был Гвалхмэй лучшим наездником среди рыцарей Артура. И последним, шестым, назвал король Артур Мену, который умел говорить заклинания, совершать всякое волшебство и делать себя и других невидимым. И вот, вооружившись и снарядившись, запасшись едой и доброй одеждой, оседлали шесть рыцарей и принц Килух коней, получили благословение короля Артура и отправились на поиски Олвэн, дочери Ысбаддадена Великана-из-Великанов. * * * После долгих странствий выехали они на широкую равнину без конца и края. И не было в той равнине ни куста, ни деревца; серым было над нею небо, и туман местами покрывал землю. И стоял на равнине огромный замок. Отправились рыцари к этому замку, но не так-то просто оказалось добраться до него. Скакали они целый день; вот уже скрылся из виду лес, из которого они вышли, и было теперь кругом лишь серое поле, а замок так и остался где-то далеко впереди. И второй день изо всех сил скакали они по этой равнине, пришпоривая лошадей, но оставался замок все таким же далеким. И лишь на третий день приблизились они к замку, и оказались на зеленом лугу, где паслось огромное стадо белоснежных овец. Посреди этого луга, что раскинулся под стенами замка, возвышался зеленый курган, а на кургане стоял пастух в одежде из кожи. Огромный лохматый пес, ростом с жеребца, помогал пастуху охранять стадо; когда этот пес рычал, огонь вырывался из его пасти. Тогда обратился Кай к Гуриру Переводчику. - Гурир, - сказал Кай, - Ты один из нас знаешь все языки земли. Иди, поговори с тем пастухом. - Кай, - отвечал ему Гурир, - Не обещал я никому ходить дальше, чем сам ты. - Пойдем тогда вместе, - вздохнул Кай, ибо всем было страшновато приближаться к ужасному псу. - Не бойтесь этого пса, - сказал Мену, - Пойдемте все вместе, а я сотворю заклинание, чтобы никому из нас не причинил он никакого вреда. И направились они к пастуху; и, подойдя, приветствовали его, и спросили, чей скот охраняет он. - Откуда свалились вы, чужеземцы? - удивился пастух, - Все знают, что это стада Ысбаддадена Великана-из-Великанов, а вон там - его замок. - А ты кто? - спросили его. - Кистэннин, сын Минвэдига, и не увидели бы вы меня таким, каков я сейчас, если бы не причинил мне зла и урона Ысбаддаден. А кто вы, чужеземцы? - Послы короля Артура, - отвечали ему, - Мы ищем Олвэн, дочь Ысбаддадена Великана-из-Великанов, - и они рассказали ему их историю. - Хэй, люди! - воскликнул тогда пастух, - Господь да хранит вас! Никто в мире не сможет увезти Олвэн; немало славных воинов приходили сюда, чтобы получить ее, и все они оставили здесь и Олвэн, и свою жизнь. И сказав так, взял он у Килуха золотое драгоценное кольцо и отправился на свой двор, к жене, и отдал жене кольцо. - Откуда у тебя это кольцо? - спросила жена, - Не так часто появляются у нас драгоценные вещи. - Прекрасный юноша пришел к нам; и он дал мне это кольцо для тебя. - И кто же он? - Килух, сын Килидда, сына Киледдона; Голэйддидд, дочь Анлаудда, твоя сестра, была его матерью. И он хочет взять в жены Олвэн. Тогда два чувства посетили сердце женщины: она была рада увидеть сына своей сестры, и была опечалена, что столь опасную и труднодостижимую цель поставил он перед собой. Тем временем Килух и рыцари подошли к воротам их двора, и женщина, услыхав шум, выбежала им навстречу. - Будь осторожен, - крикнул Кистэннин Килуху, - Остерегайся ее родственных объятий. - Ха! Нет такой женщины, которая внушила бы мне страх! - сказал принц с безрассудством юности. Женщина же бросилась к Килуху, чтобы обнять его. Но сэр Кай оказался разумнее принца и проворнее жены пастуха, - схватив большое полено, он подсунул его женщине. И тотчас посыпались на землю мелкие щепки и древесная труха - все, что осталось от полена. - Неумны шутки твои, женщина, - воскликнул, видя такое, Кай, - А если б обняла ты не полено, а принца, или, скажем, кого-нибудь из нас? Не видать бы ему больше других объятий! И после того прошли они в дом, и там приготовили для них хозяева еду и питье; женщина же открыла большой сундук, что стоял у стены комнаты, и оттуда выбрался красивый светловолосый паренек. - Это последний из наших сыновей, - сказал жена Кистэннина, - Было их двадцать и три, и всех, кроме этого, убил Ысбаддаден Великан-из-Великанов. - Отпусти его с нами, женщина, - сказал Кай, - И пока будет он держаться рядом со мной, клянусь тебе, не умрет он раньше меня. И за едой Килух и его рыцари рассказали жене Кистэннина, что привело их на поиски Олвэн. - Ради Бога, - сказала женщина, когда закончили они рассказ свой, - Пока не видели вас со стен замка, возвращайтесь назад. - Нет, - отвечали они, - Не увидев Олвэн, не покинем мы этих мест. Скажи нам, бывает ли она в этом доме? - Каждую Субботу приходит она сюда мыть свои волосы, - отвечала женщина. - А можешь ли ты послать за ней? - Видит Бог, не хочу я погубить свою душу, - сказала она, - И не хочу предавать ту, которая верит мне. Только если обещаете вы, что не причините вреда девушке, и не уведете ее силой, пошлю я за ней. - Мы обещаем тебе, - сказали рыцари. Тогда послала женщина за Олвэн, и пришла девушка в дом пастуха. Огненно-красные одежды были на ней, и украшения красного золота на ее шее, с драгоценными жемчугами и рубинами. Ярче, чем желтые цветки ракитника, были ее волосы, и кожа - белее, чем пена морских волн. Ни ястреб, ни сокол не могли сравниться с нею красотой глаз. И четыре белых трилистника вырастали там, куда ступали ее ноги; и потому и звалась она Олвэн. И вот вошла она и села между Килухом и хозяином дома; и Килух, едва взглянув, узнал ее. - О девушка, - сказал он, - Ты - любовь моя. Пойдем со мною! - Нет, - отвечала ему девушка, - Не можем мы с тобой сделать так: отец взял с меня слово, что не уйду я без его согласия, ибо суждено жить ему лишь до того, как выйду я замуж. Но если и правда хочешь ты того, о чем говоришь, я дам тебе совет: ступай к отцу моему просить меня в жены. Многое будет он требовать у тебя, но, что бы ни сказал он, обещай ему, и если сможешь ты выполнить его задания, то буду я твоей. Если же нет - прощайся со своей жизнью. - О девушка, - сказал Килух, - Я сделаю так, и я получу тебя. С тем ушла Олвэн в чертоги свои. И вскоре после того тронулись Килух и рыцари к замку Ысбаддадена Великана-из-Великанов. Девять ворот нужно было пройти, чтобы попасть во внутренние его покои, и у каждых ворот стоял на страже воин со злобным огромным псом. Но столь искусны были воины Килуха, что прошли они через девять ворот и сразили девять стражей и псов их, так что ни один из них не издал ни звука. И вот вошли они в большой зал, где сидел сам Ысбаддаден Великан-из-Великанов; и они приветствовали его. - Хэй, а вы кто? - спросил Ысбаддаден. - Мы пришли просить Олвэн для Килуха, сына Килидда, - отвечали они. - Где слуги мои? - воскликнул тогда великан, - Возьмите вилы, поднимите мне веки, чтобы мог я видеть моего будущего зятя! И явились слуги, и подняли ему веки, и подперли их вилами. - Ага, - сказал великан, - Приходите завтра, и тогда я дам вам ответ. И когда повернулись они, чтобы уйти, поднял Ысбаддаден Великан-из-Великанов одно из трех копий с отравленными наконечниками, что были у него в руках, и метнул его им во след. Но Бедуир на лету поймал то копье и отправил его обратно. Взвыл тогда Великан-из-Великанов, ибо пронзило отравленное копье его колено. - Хэй, будь ты проклят, грубый мой зять! - сказал он, - Теперь буду я хромать на прогулках. Подобно осиному жалу жжет это отравленное железо. Будь проклят кузнец, создавший его, и с ним наковальня, на коей ковали это копье! Ту ночь провели они в доме Кистэннина; на утро же, в великолепных одеждах и с драгоценными гребнями в волосах, вступили они в зал Великана-из-Великанов. - Ысбаддаден Великан-из-Великанов! Отдай нам твою дочь Олвэн в обмен на богатый выкуп. Иначе встретишь ты свою смерть, - так сказали они. На то отвечал им Великан-из-Великанов: - Еще живы четыре ее прабабки и четыре ее прадеда. И должен я посоветоваться с ними, раньше, чем принять решение. Приходите завтра. - Пусть будет так, - сказали рыцари. И когда повернулись они, чтобы уйти, поднял Ысбаддаден Великан-из-Великанов второе из трех копий с отравленными наконечниками, что были у него в руках, и метнул его им во след. Но Мену, сын Тэйргваэдда, на лету поймал то копье и отправил его обратно. Взвыл тогда Великан-из-Великанов, ибо пронзило отравленное копье его грудь, так, что острие его вышло наружу. - Хэй, будь ты проклят, грубый мой зять! - сказал он, - Теперь будет болеть моя грудь. Подобно укусу большеголовой пиявки жжет это твердое железо. И на третий день снова пришли они в замок. - Ысбаддаден Великан-из-Великанов, - сказали они, - Не трогай больше свои отравленные копья, иначе узнаешь ты боль, и смертельные раны, и саму смерть. - Где слуги мои? - воскликнул тогда великан, - Возьмите вилы, поднимите мне веки, чтобы мог я видеть моего будущего зятя! И явились слуги, и подняли ему веки, и подперли их вилами. И тогда поднял Ысбаддаден Великан-из-Великанов копье с отравленным наконечником и метнул его в них. Но Килух на лету поймал то копье и отправил его обратно. Взвыл тогда Великан-из-Великанов, ибо пронзило отравленное копье его глаз, так, что острие его вышло наружу через затылок. - Хэй, будь ты проклят, грубый мой зять! - сказал он, - Теперь будет болеть у меня голова, и глаза станут слезиться на ветру. Подобно укусу бешеной собаки жжет это отравленное железо. С тем покинули они замок Великана-из-Великанов, чтобы вернуться на следующий день. И в четвертый раз придя в тот зал, сказали они: - Вот снова пришли мы, и не вздумай метать в нас свои отравленные копья, иначе придет к тебе твоя смерть. Отдавай нам свою дочь. - Хэй, где слуги мои? - воскликнул тогда великан, - Возьмите вилы, поднимите мне веки, - я хочу видеть того, кто хочет получить мою дочь. И явились слуги, и подняли ему веки, и подперли их вилами. - Я ищу ее, Килух, сын Килидда, - сказал тогда Килух. Взглянул на него великан и сказал так: - Обещай мне выполнить то, что я скажу тебе, и если сдержишь ты свое обещание, будет Олвэн твоею. - Обещаю, - сказал ему Килух, - Назови мне, чего ты хочешь. - Хорошо, - сказал Великан-из-Великанов, - Для начала: хочу я иметь чашу Ллуйра Ллуйриона, в которой держит он самое лучшее питье в мире; нет другой чаши, что могла бы вмещать столь крепкий напиток. Да только не даст он тебе эту чашу по доброй воле, а принудить его тебе не под силу. - Нет для меня ничего проще, - отвечал Килух, - Хотя ты, похоже, не думаешь так. - Хорошо. Даже если и добудешь ты ее, то уж другой дар, что потребую я, не достать тебе. Хочу я иметь корзину Гвиддно Длинноногого; даже если соберутся вокруг той корзины все люди мира и еще трижды девять, всем хватит еды из нее. Да только не даст он тебе корзину по доброй воле, а принудить его тебе не под силу. - Нет для меня ничего проще, - отвечал Килух, - Хотя ты, похоже, не думаешь так. - Хорошо. Даже если и добудешь ты ее, то уж другой дар, что потребую я, не достать тебе. Хочу я иметь рог Гулгада Гододдина, чтобы подавать питье гостям в ночь свадьбы. Да только не даст он тебе этот рог по доброй воле, а принудить его тебе не под силу. - Нет для меня ничего проще, - отвечал Килух, - Хотя ты, похоже, не думаешь так. - Хорошо. Даже если и добудешь ты его, то уж другой дар, что потребую я, не достать тебе. Хочу я иметь арфу, принадлежащую Тэйрти, чтобы она веселила меня в ночь свадьбы; когда пожелает хозяин этой арфы, будет она играть ему, когда же захочет он тишины, будет так. Да только не даст он тебе арфу по доброй воле, а принудить его тебе не под силу. - Нет для меня ничего проще, - отвечал Килух, - Хотя ты, похоже, не думаешь так. - Хорошо. Даже если и добудешь ты ее, то уж другой дар, что потребую я, не достать тебе. Хочу я иметь котел Дьюрнаха Ирландца, чтобы варить мясо для наших гостей. Да только не даст он тебе этот котел по доброй воле, а принудить его тебе не под силу. - Нет для меня ничего проще, - отвечал Килух, - Хотя ты, похоже, не думаешь так. - Хорошо. Даже если и добудешь ты его, то уж другой дар, что потребую я, не достать тебе. Должен я причесать к ночи свадьбы свою бороду, но невозможно будет сделать это, если не принесешь ты мне кровь Черной Ведьмы, дочери Белой Ведьмы, из верховий Долины Горя в горах Ада. Да только не даст тебе Черная Ведьма свою кровь по доброй воле, а принудить ее тебе не под силу. - Нет для меня ничего проще, - отвечал Килух, - Хотя ты, похоже, не думаешь так. - Хорошо. Даже если и добудешь ты ее, то уж другой дар, что потребую я, не достать тебе. Видишь, будущий зять, волосы мои отросли и спутались, и стали неряшливы. Не могу я с такой головой принимать гостей на свадьбе моей дочери. И нет в мире гребня и ножниц, которыми можно было бы расчесать мои волосы и остричь их, кроме ножниц и гребня, что спрятаны меж ушей дикого борова Турх Труйта, сына Таредда Вледига. Должен ты принести мне их - но Турх Труйт не отдаст тебе их по доброй воле, а принудить его тебе не под силу. - Нет для меня ничего проще, - отвечал Килух, - Хотя ты, похоже, не думаешь так. - Не поймать тебе Турх Труйта, пока не будет у тебя Дридвина, пса Грэйда, сына Эри. Не удержать тебе того пса, пока не будет у тебя поводка Корса Столапого. Не связать тебе тот поводок с ошейником того пса, пока не будет у тебя цепи Килидда Ста Владений. - Нет для меня ничего проще, - отвечал Килух, - Хотя ты, похоже, не думаешь так. - Не поймать тебе Турх Труйта, без великого охотника Мабона, сына Модрона. Но никто не знает, где сейчас Мабон, сын Модрона, и никому не ведомо, жив ли он или мертв. Не найти тебе Мабона без Эйвоэля, сына Эра, его двоюродного брата. И не пойдет Мабон на охоту на Турх Труйта, пока не приведешь ты ему Гвина Серогривого, коня Гведду, что быстр, как волна в море. - Нет для меня ничего проще, - отвечал Килух, - Хотя ты, похоже, не думаешь так. - Не поймать тебе Турх Труйта без помощи Гвина, сына Нидда, которого Господь поставил Стражем демонов Аннуна, чтобы хранить от гибели этот мир; и без Гарселита, главного охотника Ирландии; и без Гвиленхина, короля Франции; и без Артура, короля Британии. Но никто из них не станет помогать тебе. - Нет для меня ничего проще, - отвечал Килух, - Хотя ты, похоже, не думаешь так. - И даже если будет у тебя все то, о чем говорил я, не убить тебе Турх Труйта без меча Урнаха Великана; но не отдаст он тебе свой меч ни за выкуп, ни по любви, и никогда не принудить тебе его силой. И не сможешь ты выполнить мои задания, и никогда не получишь мою дочь. - Нет для меня ничего проще, - отвечал Килух, - Хотя ты, похоже, не думаешь так. Государь мой и родич король Артур поможет мне добыть все, что ты назвал. И я завоюю твою дочь, - и твою жизнь в придачу! - Ступай же, - сказал ему Ысбаддаден Великан-из-Великанов. * * * И Килух с его рыцарями покинули замок великана и отправились ко двору Артура, и Гори, сын Кистэннина, с ними. И прибыв к королю, поведали они ему обо всем, что с ними приключилось. Спросил тогда Артур: - Какое сокровище будем мы искать первым? - Меч Урнаха, - отвечали ему. И отправились они к замку Урнаха Великана и добыли его меч. - Что следующее? - спросил тогда Артур. ...И так спрашивал он после каждого найденного сокровища. Долгими и опасными были приключения Артура, Килуха и их рыцарей в поисках тех вещей, но пришло время, когда оказалось, что выполнены все задания Великана-из-Великанов. Тогда вернулись они к его замку и, миновав девять ворот, пришли к хозяину. - Хэй, Ысбаддаден, - сказал Килух, - Принесли мы все дары, что ты потребовал. Отдавай нам свою дочь! - Хэй, где слуги мои? - воскликнул тогда великан, - Возьмите вилы, поднимите мне веки, - я хочу видеть того, кто хочет получить мою дочь, будь он проклят, и дары, что приготовил он для меня. И явились слуги, и подняли ему веки, и подперли их вилами. И когда увидел Великан-из-Великанов, что и вправду принес ему Килух все, что было указано, воскликнул он: - Ну, что же, ненавистный зять мой, забирай мою дочь, - и жизнь мою в придачу! И тогда Гори, сын Кистэннина, схватил Великана за волосы и отволок на высокий зеленый курган, что был перед замком, и там отсек ему голову. А Килух и Олвэн поженились и жили счастливо.
Ответов - 5
Муха: Страна Фонтана Однажды был король Артур со своим двором в Каэр Ллеоне на Иске, и в некий предобеденный час сидел он в палатах, и были с ним королева Гвенхвивер, Овэйн, сын Уриена, Кай, сын Кинира, и Кинон, сын Клидно. Король сидел на своем ложе из свежего тростника, застеленном красными и желтыми тканями. И вот потянуло короля в сон, и он объявил своим лордам, что отдохнет до обеда, и предложил им продолжить беседу без него. Тогда сэр Кай приказал подать каждому мяса и золотой кубок с медом, и попросил, чтобы кто-нибудь из лордов рассказал о приключениях, которые довелось им пережить, или о каких-либо чудесных вещах. - Кинон, - сказал тогда Овэйн, - Рассказывай ты. - Воистину, - отвечал Кинон, - Ты старше меня и лучший, чем я, рассказчик. Говори ты. - И все же, начинай ты, - сказал Овэйн, - Ты больше меня знаешь о разных чудесах. - Хорошо, - ответил Кинон. И вот что рассказал Кинон, сын Клидно, благородным лордам в палатах Артура. * * * Однажды в своих странствиях после долгого пути попал я в прекрасную долину, равной которой по красоте, я думаю, нет во всем мире. Зеленые деревья росли на земле той долины, а меж их стволов протекала тихая речка, и у ее берега увидел я тропку, что вела вдоль реки. И по этой тропе ехал я до полудня, никого не встретив, а после того увидел море, и высокий замок на побережье. Подъехав к замку, увидел я двух юношей в богатых желтых одеждах, со светлыми вьющимися волосами, перехваченными золотыми обручами. Луки из слоновой кости, с тетивой из оленьих сухожилий, были у них в руках; и стрелы к тем лукам были с костяными древками и золотыми наконечниками. Были у них изукрашенные золотом ножи, и юноши развлекались тем, что метали ножи в цель. А неподалеку от них увидел я светловолосого мужчину в богатых одеждах; желтый атласный плащ, расшитый золотыми полосами, был на нем. И я подошел и приветствовал его, и мужчина ответил мне тем же, а потом проводил меня в замок. И там увидел я два десятка и еще четырех девушек, поднявшихся мне навстречу, и прекраснее их не встречал я на Острове Британии. Прекрасные девушки подошли ко мне, и шесть из них взяли моего коня и сняли мои сапоги, другие шесть - помогли мне освободиться от доспехов, еще шесть девушек сменили мои походные одежды на тунику и накидку дорогого желтого атласа, а остальные в это время накрыли на стол. И мы отобедали с ним, а после еды я рассказал ему о том, кто я, и о том, что путешествую в поисках приключений. Тогда усмехнулся тот человек и сказал, что укажет мне рыцаря, достойного сразиться со мною. - Проведи сегодняшнюю ночь в моем замке, - сказал он, - А завтра вставай пораньше и выезжай на дорогу, что привела тебя сюда. Продолжив по ней путь, доберешься ты до большого и темного леса. В том лесу встретишь ты поляну, а на поляне увидишь высокий курган. На кургане всегда сидит огромный черный человек; одна нога и один глаз у него, и в руках у него железная палица; ростом он вдвое превышает любого человека этого мира. Ужасных диких животных увидишь ты у его ног. Этот черный человек - страж того леса. Спроси у него с поляны; и даже если будет он груб с тобою, все же укажет тебе дорогу, на которой не минешь ты приключений. И долгой была для меня та ночь. На утро же встал я раньше всех, покинул замок и отправился по дороге. И пересек я равнину и, вступив в лес, проехал его и оказался, наконец, на поляне, о которой говорил мне хозяин замка. И увидел я черного человека, сидящего на вершине кургана, и приветствовал его. Но он лишь огрызнулся. Тогда я рассказал ему о том, кто я и чего ищу, и он велел мне ехать по тропинке, что ведет от конца той поляны. - Скоро приедешь ты к огромному дереву, покрытому зеленой листвой, - сказал страж леса, - И под тем деревом увидишь фонтан в мраморном ложе, а на плитах фонтана - серебряную чашу, прикованную серебряной цепью. Возьми чашу и плесни ею на плиту воды из фонтана. И тогда не останешься ты без приключений! И я последовал указанной мне тропе, и вскоре открылось моему взгляду огромное дерево, и внизу, у его корней, нашел я источник, бивший фонтаном из мраморных плит. Серебряная чаша стояла у воды; и я поднял ее, и наполнил водой, и плеснул на плиты. Тотчас страшный удар грома сотряс небо и землю, и обрушился с небес град, какого не видел я до того. В ужасе прикрыл я щитом свою голову, и только тем спасся; когда же кончился град, и я поднял глаза, то увидел - ни одного листа не осталось на прекрасном дереве. И тогда прилетели чудесные птицы, и опустились на голые ветви, и запели. Клянусь, не слышал я песни, ни птичьей, ни человеческой, что была бы прекраснее той. И увидел я рыцаря на черном, как смоль, коне, в черных доспехах и в одеждах черного атласа. - Рыцарь, - воскликнул он, обращаясь ко мне, - Что ты имеешь ко мне? Какое зло причинил я тебе, что ты вызвал этот град? Или ты не знаешь, что погубил на моих землях весь скот и всех людей, что были без укрытия? И с яростью он напал на меня; я же взял свое копье и поскакал ему навстречу. И черный рыцарь выбил меня из седла, и, не удостоив меня никаким вниманием, продел древко копья в уздечку моего коня и ускакал. Я же, расстроенный поражением и лишенный коня, отправился обратно в тот замок, где провел предыдущую ночь. И в замке снова радушно приняли меня и ни словом не обмолвились о моем путешествии через лес и о том, как потерял я коня. А наутро мне подвели прекрасного гнедого коня, уже оседланного и собранного в путь. И простившись с хозяином, я отправился в путь и вернулся в свой замок. И странно, что ни до, ни после моего приключения не встречал я человека, который бывал бы в тех землях или слышал бы что-нибудь о них и о людях, живущих там. * * * Так закончил рассказ свой Кинон, сын Клидно. - Хэй, лорды, - сказал тогда Овэйн, сын Уриена, - Было бы хорошо отыскать те земли и фонтан с чашей. - Клянусь рукой друга, - усмехнулся сэр Кай, - Сколько раз произносил твой язык то, что не решался ты воплотить в деле! - Видит Бог, - сказала королева Гвенхвивер, - Тебе, Кай, было бы лучше помолчать, чем возводить хулу на человека столь доблестного, как сэр Овэйн. Тем временем пробудился король Артур и спросил, не пришло ли время обедать. - Хэй, государь, - ответил ему Овэйн, - И правда, пришло время идти ко столу. * * * И решил Овэйн, сын Уриена, разыскать те места, о которых говорил Кинон, и испытать счастья, сразившись с рыцарем Фонтана. И не было ему сна в ту ночь, а наутро поднялся он, когда все еще спали, снарядился в путешествие, вооружился и покинул замок. Через дикие горы лежал путь его к границам мира, и спустя неизвестное нам время добрался он к долине, о которой поведал Кинон. Тихая речка несла там свои воды меж деревьев, и тропа тянулась по ее берегу. И отправился Овэйн по тропе вдоль реки, а потом перешел ее и продолжил путь свой по другому берегу, пока не увидел он море и замок. Приблизившись к замку, встретил он двух юношей, развлекавшихся метанием ножей, а неподалеку - светловолосого рыцаря в желтых атласных одеждах. Они приветствовали друг друга, и рыцарь пригласил Овэйна в замок, где прекрасные девушки обслужили его так же, как Кинона. И когда принялись они за еду, спросил хозяин замка у Овэйна, кто он таков и куда держит путь. И Овэйн рассказал ему, что прослышал про рыцаря, стерегущего Фонтан, и хочет сразиться с ним. Тогда хозяин замка улыбнулся и рассказал ему то же, что и Кинону. И Овэйн провел в замке ночь, а на следующее утро отправился дальше в путь. Дорога привела его в лес, и выехал он на поляну, где сидел на кургане одноглазый и одноногий черный человек. И Овэйн попросил его указать путь, и тот рассказал ему то же, что и Кинону. И так Овэйн добрался до высокого зеленого дерева, под которым бил среди мраморных плит фонтан. Серебряной чашей зачерпнул он воды и плеснул на плиту. И тотчас раздался удар грома, и крупный град обрушился на землю. Под щитом укрылся Овэйн от тяжелых градин, а когда просветлело небо, взглянул он на дерево и увидел, что ни одного листа не осталось на нем. И тогда прилетели птицы, и опустились на оголенные ветви дерева, и пели сладостно и прекрасно. А после того увидел Овэйн рыцаря на черном, как смоль, коне, в черных доспехах и одеждах черного атласа. И рыцарь мчался на Овэйна, опустив копье; и тогда Овэйн также опустил копье и поскакал навстречу рыцарю. И когда столкнулись они, удар каждого был столь силен, что сломались древки обоих копий, но оба рыцаря остались в седлах. Выхватив мечи, снова бросились они навстречу и страшные удары наносили один другому, пока Овэйн, собрав все силы, не ударил черного рыцаря столь жестоко, что рассек его шлем, и кольчужный подшлемник, и кость, и оставил страшную рану в его голове. И когда понял черный рыцарь, что смертельно ранен, развернул он своего коня и помчался прочь, а Овэйн бросился преследовать его. И тогда сияющий город открылся его взгляду. И черный рыцарь въехал в ворота города, и Овэйн последовал за ним. Но едва вступил он под каменные своды, как стража опустила решетки ворот, и одна из них упала за спиной Овэйна, разрубив надвое его коня; сам же Овэйн оказался запертым меж двух решеток. И уже думал Овэйн, что пришло ему время умереть от мечей стражников, когда увидел он прекрасную девушку за внутренней решеткой ворот. И она приблизилась к нему и стояла, разглядывая потерявшего коня рыцаря. Тогда обратился Овэйн к девушке. - Госпожа, - сказал он, - Если можешь ты сделать что-нибудь для моего освобождения, сделай это. - Видит Бог, - отвечала девушка, - Еще не встречала я молодого воина, столь прекрасного и столь достойного любви. Не печалься рыцарь, я сделаю для тебя, что смогу. И сквозь решетку ворот протянула она Овэйну кольцо с камнем. - Надень это кольцо на палец, - сказала она, - А камень зажми в кулаке; и как ты сокроешь его в руке, так же и он сделает тебя невидимым. Когда же придет за тобой стража, чтобы убить тебя, и поднимет внутреннюю решетку, выходи из ворот в город, никем не замеченный. Я буду неподалеку, и ты подойди ко мне и положи руку мне на плечо, чтобы я знала, что ты здесь. И тогда я уведу тебя отсюда. С этими словами девушка покинула Овэйна, и когда пришли стражи, чтобы убить его, не увидели они меж решеток ворот ничего, кроме разрезанного коня. Овэйн же, проскользнув между воинами, подошел к девушке и положил руку ей на плечо. Девушка привела Овэйна в чудесную комнату, превосходно отделанную цветными панелями с золотыми украшениями, и там она развела огонь и принесла серебряную чашу с водой для умывания. И после того поставила она перед Овэйном серебряный столик, инкрустированный золотом, и накрыла его скатертью желтого полотна и приготовила ему обед с чудесными блюдами и винами в золотой и серебряной посуде. Когда же Овэйн отобедал, девушка устелила ему постель дорогими тканями, алыми и серыми, и Овэйн уснул. Ближе к полуночи пробудился Овэйн, услыхав громкий полный горечи крик. Тогда спросил он у девушки, что это значит. - Умер благородный рыцарь, хозяин города, - отвечала она. А на следующий день снова услышал Овэйн крики горести и шум на улице, и снова спросил о том девушку. - Тело благородного рыцаря, хозяина города, несут к погребению, - отвечала она. Тогда Овэйн подошел к окну, выходящему на улицы города, и распахнув его, выглянул из комнаты. Огромная процессия двигалась по улицам; и увидел Овэйн тело рыцаря на носилках, укрытое полотном; множество восковых свечей горело вокруг него. Прекрасные женщины со скорбными лицами шли в той толпе, и благородные воины в полном вооружении. А сразу за носилками с телом погибшего рыцаря ступала прекрасная женщина царственного вида, со светлыми волосами, спадавшими на плечи, в одеждах дорогого желтого атласа. И Овэйн подумал, что никогда прежде не встречал он женщины более прекрасной, и не мог отвести от нее глаз; любовью зажглось его сердце. И Овэйн спросил девушку о том, кто эта леди. - Видит Бог, - отвечала она, - Это - прекраснейшая из женщин, и мудрейшая, и благороднейшая из них. Это моя государыня, вдова рыцаря, убитого тобою вчера. - Видит Бог, - сказал Овэйн, - Я люблю эту женщину. Тогда девушка сказала Овэйну, чтобы он оставался в комнате, а она отправится к своей госпоже поговорить о нем. И вот пришла девушка к Леди Фонтана, и застала ее в великой печали. - Линэд - (таково было имя девушки) - Линэд, - сказала госпожа, Почему оставила ты меня в моем горе? Государыня, - отвечала девушка, - Отсутствие мое пойдет тебе же во благо. Я понимаю твою печаль, но не думаешь ли ты, что нужно тебе позаботиться о себе самой и своих землях? - Бесстыжая! - воскликнула госпожа, - Как смеешь ты говорить об этом, когда лишь день прошел, как умер мой муж! Сочувствия в горе ждала я от тебя, а не подобных речей, и сейчас не хочу более видеть тебя здесь. - Хорошо, госпожа моя, - отвечала девушка, - Я ухожу, и вернусь не раньше, чем ты позовешь меня. И она повернулась, чтобы уйти, но Леди Фонтана остановила ее. - Подожди, - сказала она, - Не хотела я обижать тебя. Расскажи мне то, о чем начала ты говорить. Тогда Линэд вернулась и сказала ей так. - Госпожа, - сказала девушка, - Обширны твои земли, и велики твои достоинства и богатства. Лихие люди не оставят без внимания ни того, ни другого, а ты сама не сможешь защитить ни свое достояние, ни себя самое. Тебе нужен новый муж - доблестный и достойный рыцарь. - Линэд, - вздохнула госпожа, - Не найти нам человека, равного достоинством и доблестью покойному государю. - Не так я думаю, - возразила девушка, - При дворе короля Артура найду я тебе нового мужа, прекрасного, благородного и доблестного воина. - Как же ты сделаешь это? - спросила госпожа. - Я отправлюсь туда сама, - отвечала Линэд, - И позор мне, если вернусь оттуда одна. И Леди Фонтана отпустила девушку ко двору Артура. Линэд же облачилась в одежды для путешествия, и сделала вид, что отправляется в дальний путь; но, едва выйдя из города, она повернула назад и тайком возвратилась в палаты, где оставила Овэйна. И там провела она много дней; когда же прошло время, достаточное для путешествия в страну Артура и обратно, отправилась она к своей госпоже. - Есть ли у тебя новость для меня? - спросила ее Леди Фонтана, ласково приглашая в свои палаты. - Есть, госпожа моя, - отвечала девушка, - И новость добрая. Добилась я успеха в своем деле. Скажи мне, когда ты сможешь принять благородного вождя, что пришел со мною? - Завтра в полдень, - отвечала леди. На следующий день ближе к полудню Овэйн облачился в дорогие одежды желтого атласа и в желтый парчовый плащ с золотой отделкой, и в полдень Линэд привела его к своей госпоже. - Государыня, - сказала она, - Вот тот вождь, что пришел со мною от двора Артура. И, клянусь, он не менее достойный воин, чем твой бывший супруг, иначе не был бы он сейчас жив. - Что-то не выглядит этот вождь проделавшим долгий путь, - сказала госпожа, осматривая Овэйна. - Разве есть в том какой-то вред? - возразила ей Линэд. - Хорошо, - сказала Леди Фонтана, - Я соберу совет и решу, как мне поступить. И на следующее утро госпожа созвала в свои чертоги вождей и знатных воинов своих земель и сказала им: - Лорды, супруг мой был убит, и я осталась без господина, вы - без предводителя, и наши земли - без воина, что защищал бы их с оружием в руках. Сейчас я предлагаю вам решить, станет ли моим мужем один из вас, или я выберу себе нового супруга из воинов иных земель. И лорды ее земли решили позволить ей выбрать себе нового мужа из воинов иных земель. И тогда позвали епископов и архиепископов, и отпраздновали брак Леди Фонтана и Овэйна. И все воины тех земель выказали ему почет и уважение. Овэйн охранял Фонтан мечом и копьем, и с каждым рыцарем, что приходил туда, вступал он в сражение, и повергал его наземь, и брал с него выкуп в соответствии с его достоинством; и эти богатства Овэйн делил между своими вождями и рыцарями, и все люди в его землях любили его. И было так три года. * * * Тем временем при дворе короля Артура не забыли Овэйна и печалились о том, что он пропал столь неожиданно и отсутствует уже три года. И вот однажды прогуливались король Артур и Гвалхмэй, и заметил Гвалхмэй, что король опечален, и спросил его о том. - Отсутствие Овэйна, сына Уриена, печалит меня, - отвечал Артур, - Три года назад исчез он после того, как Кинон, сын Клидно, поведал о своем путешествии в Страну Фонтана. И думаю я, что отправился Овэйн искать то Дерево, о котором говорил Кинон, и Фонтан под ним, и беспокоюсь, не случилась ли с ним какая беда, что так долго не видим мы его. - Государь, - сказал тогда Гвалхмэй, - Отчего не собрать нам людей и не отправиться на поиски Овэйна, если думаешь ты, что ушел он по пути Кинона, сына Клидно? И если томится он в плену, мы освободим его, если погиб он от чьей-то руки, - отомстим за его смерть. - Да будет так, - отвечал король. И тогда собрал Артур людей и вышел в путь на поиски Овэйна, и три тысячи человек было с ним, не считая слуг, и Кинон, сын Клидно, был их проводником. И дошел Артур до замка, где побывали Кинон и Овэйн, и увидел двух юношей, метавших ножи, и светловолосого человека неподалеку от них. И тот пригласил Артура и людей его в замок, и там провели они ночь, а наутро продолжили путь и достигли леса, и поляны, где был черный человек, и тот указал им путь дальше. И вот вышли они к прекрасному зеленому дереву, и увидели фонтан, бивший под деревом среди мраморных плит. - Государь, - сказал тогда сэр Кай, - Я знаю значение всех этих вещей, и прошу тебя позволить мне плеснуть воды на плиту и принять на себя то, что произойдет потом. - Да будет так, - сказал Артур. Тогда сэр Кай зачерпнул воды из Фонтана и выплеснул ее на мраморную плиту. И тотчас раздался удар грома, и страшный град обрушился на землю. И когда просветлело небо, все взглянули на дерево и увидели, что ни одного листа не осталось на его ветвях. И тогда прилетели птицы, и пели чудесно и сладостно. А после того появился рыцарь на черном, как смоль, коне, в черных доспехах и в одеждах черного атласа. И Кай напал на черного рыцаря и скоро был сбит с коня. Рыцарь же удалился прочь и неподалеку от Дерева разбил шатер; и люди Артура также разбили шатры и провели в них ту ночь. На утро увидели люди Артура знак битвы на копье того рыцаря у его шатра, и тогда подошел Кай к королю и сказал ему так: - Государь, нечестно был я побежден вчера этим рыцарем. Дозволь и сегодня сразиться мне с ним. И Артур разрешил ему, и когда появился черный рыцарь, Кай выехал ему навстречу, и немедленно был выбит из седла. Рыцарь же подъехал к нему и тупым концом копья ударил ему в голову, так, что разбил и шлем и кольчужный подшлемник, и ранил его. И Кай вернулся назад к своим товарищам. И тогда каждый воин из свиты Артура стал выезжать на схватку с черным рыцарем, и так продолжалось до тех пор, пока не осталось воина, что не был бы повержен им наземь, кроме самого Артура и Гвалхмэя. И Артур вооружился, чтобы напасть на черного рыцаря, но Гвалхмэй становил его. - Хэй, вождь, - сказал он, - Дозволь мне первым сразиться с тем воином. И Артур разрешил ему, и Гвалхмэй вооружился и поднялся на коня, и встретился с черным рыцарем. И ни один из них не поверг другого на землю в первой схватке, и то же было, когда съехались они вновь. Так сражались они до наступления сумерек, и каждый был равно далек от победы, как и противник. Тогда разошлись они к своим шатрам, чтобы встретиться наутро. И на утро следующего дня снова встретились они для сражения, и долгое время, как и вчера, победа не склонялась ни на чью сторону. К полудню пришли они в страшный гнев от того, что никто не может победить, и разозлившись, нанесли друг другу столь страшные удары, что лопнули у обоих подпруги и, перелетев через крупы своих коней, оказались они на земле. И каждый стремительно поднялся на ноги, и выхватил меч свой; воины же обступили их, говоря, что никогда не видели рыцарей, столь могучих и доблестных, как эти двое. И тогда черный рыцарь нанес противнику страшный удар, и разбитый шлем отлетел прочь с головы Гвалхмэя. И черный рыцарь узнал, кто перед ним. - Лорд Гвалхмэй! - вскричал он, - Доспехи ваши не позволили мне узнать всех вас, и даже тебя, моего двоюродного брата! Возьми меч мой и доспехи - ты победил! - Нет, Овэйн, - отвечал ему Гвалхмэй, - Ты сильнее, и тебе принадлежит победа. Возьми ты мой меч. Тогда подошел к ним Артур, радуясь, что нашелся Овэйн, и так сказал им: - Вожди, - сказал он, - Дайте мне оба ваших меча, и тогда никто из вас не станет победителем другого. И так они и сделали. - Государь, - сказал Овэйн Артуру, - Земли, что ты видишь вокруг, мои. Три года живу я здесь, и три года готовлю я для тебя пир, ибо всегда знал, что ты найдешь меня. Так не откажи мне, позволь принять тебя и твоих людей в моем замке. И они отправились в замок Овэйна и Леди Фонтана, и там был приготовлен для них пир, лучше и богаче которого не видели они никогда. Три месяца длился тот пир, и когда он закончился, король собрался домой, в Каэр Ллеон на Иске. И очень хотел Артур взять с собою Овэйна, чтобы тот погостил в его замке, но Овэйн и его супруга не хотели надолго разлучаться. Тогда отправил Артур посыльных к Леди Фонтана, и та с грустью согласилась, чтобы Овэйн погостил у Артура в течении трех месяцев. И с тем уехали король Артур, и его воины, и слуги, и Овэйн, сын Уриена, прочь с Земель Фонтана. и вскоре прибыли они на Остров Британию, в Каэр Ллеон на Иске. И там, при дворе Артура, окруженный родственниками и добрыми друзьями, провел Овэйн три года вместо трех месяцев. * * * И вот однажды по прошествии тех трех лет, когда Овэйн и другие воины сидели за столом Артура, появилась там девушка в дорогих одеждах желтого атласа верхом на гнедом коне, чья волнистая грива спадала до самой земли, а седло и поводья были отделаны золотом. И, войдя в зал, подошла девушка к Овэйну и забрала у него кольцо, что было на его руке. - Так, - сказала она, - Отныне позор на твоей бороде, ибо ложь и предательство совершил ты. И с этими словами ушла она прочь. И тогда воспоминание о том, что было, пришло к Овэйну, и стыд и досада объяли его. И едва закончив трапезу, удалился он в свои покои, и не было ему сна в ту ночь. На утро же оседлал он коня и покинул Каэр Ллеон, и отправился в дорогу. И через пустынные горы к границам мира лежал его путь. Но дорога в Земли Фонтана не открылась ему; по диким местам скитался он, пока не истерлась его одежда, и пока тело его не приблизилось к смерти, и волосы выросли столь длинными, что стали скрывать тело; и он говорил с дикими зверьми, и питался вместе с ними и тем же, чем они. И когда ослабел он настолько, что не мог более поддерживать свою жизнь, спустился он с гор в некую долину, и попал в сад, чудеснейший в мире, и лег там умирать. А владелицей того сада была некая вдовствующая леди, и вот однажды со свитой своей прогуливалась она по саду, и нашли они Овэйна, услыхав его стоны. И столь страшен был вид его, что все ужаснулись. А когда вернулись они в замок той леди, она позвала к себе одну из девушек и дала ей баночку с целебной чудодейственной мазью. - Иди, - сказала она, - К тому человеку в саду, и возьми с собой эту баночку, одежду и коня. Этой мазью смажь его тело, а одежду и коня оставь рядом с ним и посмотри, что он станет делать. И девушка пошла к Овэйну, и смазала тело его целебной мазью, и, оставив одежду и коня, спряталась неподалеку. И вскоре очнулся Овэйн и, придя в себя, ужаснулся своему виду. С большим трудом дополз он до оставленной одежды, а одевшись, поднялся в седло. Тогда девушка вышла из своего укрытия и приветствовала его. И Овэйн также приветствовал девушку, а потом спросил, в каких землях он очутился. - Это владения прекрасной леди-вдовы, моей хозяйки, - отвечала девушка, - Муж ее умер, и молодой ярл, живущий неподалеку, отобрал все, что у нее было, потому что леди не хочет быть его женой. Только этот сад, и замок, и конь, что под тобою, еще принадлежат моей госпоже. - Прискорбно слышать такое, - ответил Овэйн. И девушка привела Овэйна в замок, и проводила его в прекрасные покои, где приготовила для него еду и вино, и развела для него огонь в очаге. И с того времени стал Овэйн жить в замке; и по прошествии трех месяцев исцелился он от своих недугов, и тело его стало здоровее, чем было раньше. И вот однажды услыхал Овэйн великий шум и суету перед стенами замка, и спросил, что это, у той девушки. - Приехал тот ярл, о котором я говорила тебе, и воины его с ним, - отвечала девушка, - Приехал, чтобы отнять у моей госпожи последнее, что у нее оставалось, и чтобы глумиться и издеваться над ней самой. - А найдутся ли в замке доспехи и оружие? - спросил тогда Овэйн. - Конечно, - сказала девушка, - И самые лучшие в мире. И девушка пошла к своей госпоже, и сказала ей, что просил Овэйн. - Я с радостью сделаю это, - сказала леди, - Без жалости отдам я этому рыцарю лучшие доспехи, что есть у меня, ибо лучше, если будут они принадлежать честному человеку, чем достанутся тому ярлу, что скоро отнимет у меня последнее, чем я владею. И она послала Овэйну лучшее, что было в оружейной ее замка, и доброго коня. И вооружившись, выехал Овэйн из ворот замка, и увидел под замковыми стенами огромную толпу рыцарей и слуг того ярла. - Где же сам ярл? - спросил Овэйн у людей леди, которые были с ним. - Там, где вьются четыре желтых стяга, - отвечали ему, - Два из них несут перед ярлом, и два - позади него. И тогда пришпорил коня Овэйн, и врубившись в толпу, раскидал охранников ярла, и схватив его за одежды, бросил поперек спины своего коня перед седлом. И с тем вернулся он в замок; в палаты леди принес он ярла и бросил перед нею на пол. - Это мой подарок тебе, госпожа, - сказал он, - В благодарность за твою доброту и чудодейственную мазь, что спасла меня от смерти. А люди ярла разбили шатры вокруг замка и провели там день и ночь. Ярл же, в качестве выкупа за свою жизнь, вернул леди все земли, что отнял у нее, и все награбленное у нее богатство, и еще добавил половину своих владений. После того распрощался Овэйн со вдовствующей леди, и как не просила она его остаться и разделить с ней ее владения, тронулся в путь к границам мира. И дорога вела его через дикие места, через леса, где стоял страшный шум; и посреди такого леса набрел Овэйн на огромный каменистый холм. На склоне холма возвышалась скала, и в той скале увидел Овэйн расселину; и когда он приблизился к ней, появился белый лев, а из расселины выползла змея. Но когда уже подняла она голову, чтобы ужалить белого льва, быстро выхватил Овэйн свой меч и разрубил змею пополам. И дальше отправился он своей дорогой, но обернувшись, увидел, что лев идет за ним, играя подобно борзой у ног хозяина. И так шли они весь день, и когда на закате остановился Овэйн на ночлег и приготовился разжигать огонь, белый лев принес ему дров и хворосту. Потом снова ушел лев в лес, и к тому времени, как запылал огонь, вернулся он с косулей в зубах. И положив косулю к ногам Овэйна, улегся лев между ним и огнем. Овэйн же отрезал кусок мяса себе на ужин и поставил его на вертеле над огнем, а остальное отдал льву. И вдруг услышал Овэйн позади себя тяжкий стон, а потом второй и третий. - Хэй, ты, который стонет, - воскликнул Овэйн, - Принадлежишь ли ты нашему миру? - Конечно, - ответил голос. - И кто ты? - Я Линэд, служанка Леди Фонтана. - И что ты тут делаешь? - Меня заточили в камень, и случилось это по вине молодого воина, пришедшего от двора короля Артура. Был он супругом моей госпожи, а потом отправился в гости к Артуру и не вернулся. И тогда я услышала, как двое молодых людей оскорбляют того воина, и называют его лживым предателем, и я сказала им, что оба они вместе не стоят одного того воина. Вот за это они заточили меня в камень, и сказали, что жизнь покинет мое тело, если не придет тот рыцарь в нужный день. И день тот будет послезавтра. Тогда сказал Овэйн: - Девушка, воин, которого ты ждешь, здесь, и сейчас говорит с тобою. И Овэйн провел в тех местах два дня; и когда пришло тому время, появились двое юношей с волнистыми светлыми волосами, и стали развели костер, а после того отворили камень и потащили девушку к костру, чтобы сжечь ее на огне. Тогда вышел к ним Овэйн, и спросил их, что они имеют против нее. И юноши поведали ему то же, что Линэд двумя днями раньше. - И раз тот рыцарь - Овэйн, сын Уриена, - не пришел, чтобы спасти девушку, - сказали они, - То сделаем мы то, что хотели. - Он пришел, Овэйн, сын Уриена, - сказал Овэйн и, выхватив меч, напал на них. И сразились они двое против одного, и тяжело пришлось Овэйну. И был он близок к поражению и верной смерти, когда выскочил из леса белый лев, и могучим ударом лапы убил одного из его противников, и тогда Овэйн убил другого. И после того вместе с Линэд и белым львом отправился Овэйн в земли Фонтана, и дорога туда открылась ему, и без трудностей добрались они до Дерева, и Фонтана, и замка леди, супруги Овэйна. И после того вернулись они ко двору короля Артура, и жили там в счастье и согласии до самой их смерти.
Муха: Талесин, Князь Бардов Однажды, когда Эльфин, сын Гвиддно, вырос и превратился в юношу, пришел он со своими людьми на остатки плотины Гваэлода - собрать рыбу, оставшуюся в заводи после отлива. Ибо после гибели плодородных равнин не осталось у его отца иных промыслов, чтобы кормить себя и своих воинов. И увидели они, подходя, что ни одного лосося не попалось в приготовленные ловушки, но лежит у самой воды принесенный волнами коракль, а рядом сидит на камне мальчик и жалуется, опустив голову, на несчастную свою судьбу. Тут услыхал мальчик их шаги, оглянулся и, заметив их, бросился в коракль и завернулся покровными шкурами. Тогда Эльфин приблизился к кораклю, достал свой нож и разрезал шкуры. И когда показался из разреза лоб мальчика, воскликнул Эльфин: - Смотрите, у него светящийся лоб! А по-валлийски это звучало так: "Тал Йесин", что и значит "светящийся лоб". Так и назвали того мальчика - Талесин, - а люди Эльфина говорили, что воплотился в нем дух Гвиона Баха, или - что это сам Гвион Бах, который много лет назад был проглочен волшебницей Керидвеной, а потом освобожден из ее тела и отправлен ею в коракле по волнам моря. Тогда плавал он по морским водам от начала правления короля Артура до времен короля Гвинедда Маэлгуна, что составляет около сорока лет. Тогда взял Эльфин мальчика, положил его на спину лошади и отвез в свой дом. И пока они ехали, Талесин спел песнь, известную как Дехиддиант Эльфин, что значит "Утешение Эльфина". Славный Эльфин, умерь свое горе! Плач не приносит пользы. Никогда на плотине Гвиддно Не ловили того, что сегодня. Пусть мал, но я дар - Моря и гор, и речных глубин - Господь шлет благую щедрость. Пусть я хрупок и мал, В день борьбы заслужу Втрижды тебе богатства. Ничего ты не должен бояться, Пока я слежу за тобой. И именем Троицы Никем ты не будешь сражен. Дома Эльфин передал Талесина своей жене, и та приняла его и растила с заботой и любовью. С того времени благосостояние и богатство Эльфина стали быстро расти, и также росла и благосклонность к нему короля Маэлгуна. И вот однажды в Каэр Дэганви, замке, где располагался двор короля, был большой пир по случаю Рождества, и Эльфин был приглашен туда. Были на том пиру все князья Маэлгуна - и светские, и духовные, - и множество рыцарей и знатных землевладельцев. И вот какую беседу вели они меж собою: - Разве есть во всем мире другой такой могучий человек, как король Маэлгун? - говорил один из придворных другому, - И разве дал кому-либо Господь столько же, сколько дал он нашему королю. красоту, благородство, силу, и это помимо его духовных достоинств! - А кроме всего того, - говорил другой придворный, - Дал Господь Маэлгуну и еще один чудесный дар - это его королева, чьи красота, чистота и мудрость достойны восхищения. И нет такой женщины или девушки среди благородного сословия, которая могла бы сравниться с королевой. И так спрашивали они друг друга: - Чьи люди храбрее людей нашего короля? Чьи кони и собаки быстрее? Чьи барды искуснее и мудрее? А барды в те времена были людьми весьма уважаемыми. Никто не мог считаться бардом, если он не был знатоком родословных королевских и княжеских родов, если не владел оружием и благородными обычаями, если не был историком, если не владел многими языками, такими, как латынь, английский, французский (это помимо валлийского), и если не мог на любом из этих языков читать, писать и слагать поэмы. И так знатных бардов при дворе короля Маэлгуна было не менее двадцати четырех, и главу их звали Хейнин Вардд. И вот, после того, как каждый из бардов сказал похвалы и благословения королю, случилось Эльфину промолвить: - Несомненно, спорить с королем может только другой король; но, воистину, будь я ровней Маэлгуну, сказал бы я, что моя жена не менее целомудренна и прекрасна, чем королева, а также, что есть у меня бард, превосходящий всех бардов короля. Неосторожные эти слова Эльфина слышали многие придворные Маэлгуна, и кто-то из них донес королю о дерзости Эльфина. И немного прошло времени, как повелел король схватить Эльфина и бросить его в темницу в одном из своих замков, и было сделано так. Говорят, что цепь, которой были скованы его ноги, была из чистого серебра, ведь Эльфин и сам был королевской крови. Заточив Эльфина, король послал своего сына Рина в замок Гвиддно узнать, действительно ли жена Эльфина столь же благородна и добродетельна, что и королева Гвинедда. И нужно сказать, что при дворе короля Маэлгуна считали его сына самым жадным до женщин человеком в королевстве, и поговаривали, что не упускал он случая обесчестить беззащитную благородную женщину. И вот направился принц Рин в замок Гвиддно. Но Талесин, пребывавший там, посредством волшебного своего дара узнал обо всем, что случилось в Каэр Дэганви, и предупредил об этом свою госпожу, жену Эльфина. И вот что сделали они по совету Талесина: одели в платье госпожи некую девушку, одну из служанок, и украсили пальцы ее прекрасными кольцами, и усадили на место, принадлежащее госпоже. Сама же она одела платье служанки; Талесин сделал так, что стала жена Эльфина ликом похожа на ту девушку, а девушка - на нее. Принц Рин объявился в замке неожиданно; его приветливо приняли и проводили в палаты госпожи. Безо всяких сомнений сел он ужинать с девушкой, считая ее женой Эльфина. Как говорят, Рин подсыпал в ее вино специально привезенный порошок, и когда ужин закончился, девушка быстро и крепко заснула. Тогда Рин достал свой нож и отрезал мизинец на левой ее руке, вместе с перстнем, который недавно подарил Эльфин своей супруге. С тем и отправился принц восвояси, и прибыв в Каэр Дэганви, рассказал королю Маэлгуну, что был с женой Эльфина, и представил отрезанный палец с кольцом как доказательство того. Король был рад такому известию и немедленно собрал свой совет, и рассказал обо всем, что произошло. Потом он приказал привести Эльфина, чтобы посмеяться над его хвастовством добродетелями жены. И вот что он сказал ему: - Воистину, Эльфин, ни один человек в мире не может говорить о своей жене то, что говорил ты, и верить в ее верность дальше, чем он видит ее. И ты можешь убедиться, что твоя собственная жена изменила тебе прошлой ночью, и в доказательство этого ты видишь здесь ее палец с кольцом, который отрезал тот, кто был с ней. Так что теперь не сможешь ты хвастаться добродетелями своей жены. Тогда ответил ему Эльфин: -С твоего позволения, благородный король, не могу я отрицать, что это кольцо - кольцо моей жены, и есть здесь люди, которые знают это. Но, воистину, палец, который опоясывает это кольцо, никогда не принадлежал руке доброй моей жены, и есть три вещи, о том свидетельствующие. Во-первых, - с дозволения твоего величества - это кольцо всегда было впору моей жене, но ты можешь заметить, что на этот палец кольцо было надето с большим трудом. Во-вторых, сколько я знаю мою жену, она никогда не ложилась спать в субботу вечером, не подрезав свои ногти, а ноготь этого пальца не стрижен уже месяц. И, наконец, в-третьих, под ногтем этого пальца остался кусочек ржаного теста, а ты, я надеюсь, не думаешь, что моя жена хоть месила тесто с тех пор, как вошла в мой дом. И король ничего не смог возразить ему на эти слова, и оттого разозлился еще более, и велел снова бросить Эльфина в темницу и держать там до тех пор, пока он не узнает правду о его барде так же, как он узнал правду о его жене. Тем временем Талесин рассказывал в замке Эльфина своей госпоже о том, что Эльфин вновь заточен, но просил ее не терять надежды и верить, что все хорошо завершится. Он сказал ей, что пойдет в Каэр Дэганви ко двору Маэлгуна - освобождать их господина. Тогда же сложил Талесин песнь, и спел ее, и кончалась она такими словами: Ни блага, ни красоты Маэлгуну из Гвинедда; Да придет месть за ложь, За жестокость, и наглость, И дела его сына Рина; Да будут земли его пусты; Да будет жизнь его коротка; Да будут наказание долгим; Маэлгуну из Гвинедда. И после того попрощался Талесин со своей госпожой, и отправился в Каэр Дэганви, ко двору короля Маэлгуна. Добравшись туда, прошел он в залу, где король ужинал в окружении князей и принцев. Войдя в ту залу, Талесин нашел себе местечко в укромном ее уголке, и уселся там, никем не замеченный. А между тем пришло время королевским бардам подойти к столу, где сидел Маэлгун с самыми знатными своими гостями и придворными, и пропеть хвалу его щедрости, силе и могуществу. И вот, когда проходили барды мимо того угла, где сидел Талесин, тот вытянул губы и с помощью пальца извлек из них звук, похожий на "блерум-блерум". Никто, кроме идущих мимо бардов, не услышал его, а сами барды не сочли нужным обратить на него внимание - они были слишком полны сознанием ответственности их дела. И так, барды подошли к королю, пропели и проговорили ему свои хвалы и, поклонившись, собрались было повернуться и уйти, как вдруг - все сразу - вытянули губы и с помощью пальцев произвели звук, похожий на "блерум-блерум". Король был страшно удивлен и велел лорду-распорядителю выяснить, не потеряли ли его барды рассудок, или не выпили ли они слишком много вина за столом. Но барды сами были удивлены не меньше короля и, что самое страшное, они никак не могли остановиться. После того, как они второй раз произвели свое "блерум-блерум" перед королем, тот велел им убираться на свои места. После третьего раза король приказал им покинуть зал, но и тогда не смогли они остановиться. И после четвертого коллективного "блерум-блерум" Маэлгун велел одному из рыцарей ударить Хейнина, главу бардов. Услужливый рыцарь немедленно схватил со стола тяжелое деревянное блюдо и огрел почтенного барда по голове, отчего тот упал на пол. Придя в себя после рыцарского удара, Хейнин Вардд поднялся на колени перед королем и промолвил, чередуя связную речь с "блерум-блерум": - О славный король! Позволь мне сказать, что не виновны в постыдном нашем поведении ни помутнение рассудка, ни крепкое вино. Причина же наших страданий - вон тот дух, что сидит в обличье мальчика в углу твоего зала. Тогда король послал рыцаря за Талесином, и тот сходил в его угол и привел его к королю. Маэлгун спросил его, кто он и откуда, на что Талесин ответил стихами: Главный поэт у Эльфина я, Жилище мое - Хебурима земля. Тогда спросил король, как его зовут, и снова ответил Талесин стихами: Джоан Пророк звал Мерлин меня, А теперь - Талесин - называют князья. Тогда король спросил, где бывал он, на что Талесин ответил ему длинным рассказом в песне: Я был с моим Господом на небесах, Когда пал Люцифер в глубины ада; Я нес боевое знамя впереди Александра, Я знаю имена звезд с севера до юга... ...И я был девять месяцев в утробе Керидвены; Я прежде был Гвион Бах, но ныне - Талесин. И говорят, что эта песнь привела короля и всех, кто слышал ее, в величайшее изумление. Тогда Талесин спел еще одну песнь, в которой объяснял королю, зачем он явился в замок, и что он здесь делает. И заканчивалась эта песнь такими словами: Так я - Талесин, Князь Бардов Запада; И я освобожу Эльфина из золотых оков его. После того запел Талесин песнь силы, и поднялся страшный ураганный ветер, сбивавший людей в зале с ног. Все стали просить короля Маэлгуна поскорее привести из темницы Эльфина, ибо иначе рухнет сам замок под натиском ветра. И король подчинился просьбам своих людей, а когда привели Эльфина, и стих ветер, Талесин запел другую песнь силы, и разбились оковы, что были на ногах его господина.
Мышь-мышь: О, вот от этого я вообще балдею! Посмотрела узоры,- сижу,- вся под впечатлением... Может, нам их сюда перетащить?
Муха: Можно, просто туда выкладывать проще, выделил сразу 50 картинок и вперед! Надо тогда самые самые выбрать и перетащить сюда!
Дракон Борх: Корейский дракон прославился сразу же, как только у корейцев появился свой алфавит. А до этого он прятался в глубине страны и носа наружу не казал… Дело в том, что корейцы очень долго своего языка не имели и пользовались языком Китая, точнее его символами для обозначения своих слов. Но на самом деле китайский и корейский – даже не родственники. О происхождении корейского языка до сих пор идут бурные дебаты, наиболее общепринятая версия гласит, что происходит он от языков алтайской группы, куда, в частности, входят тюркские, монгольские и тунгусо-маньчжурские и отчасти японский. У этих языков свой стиль, а у народов – своя неповторимая культура. Письменности же эти народы, когда еще были вместе, не создали, поэтому алфавиты у них очень разные. Писали в основном, китайскими иероглифами по понятным причинам – слишком могуч был западный сосед. Однако в 1443 г. король Сенчжон повелел создать хунминчон ("правильные звуки для обучения народа"). В 1446 г. получившееся было обнародовано под тем же названием - "Хунминчон". Надо отметить, что китайский язык тоже не сдал своих позиций, поэтому сейчас в Северной Корее используется только хангыль – фонетическое письмо, придуманное Сенчжоном, а в Южной – и хангыль и ханчча – китайские иероглифы. Иначе они называются кукмун и ханмун. Еще следует помнить, что корейский устный и корейский письменный отличаются друг от друга довольно сильно. Игнорирование форм вежливости в устной речи может повлечь нарушение субординации и вызвать обиды, а преувеличение в письменной может привести к нарушению смысла. Поэтому за стилем в корейском языке надо следить особенно тщательно. Так вот первым же литературным произведением, написанном на настоящем корейском алфавите, была "Ода дракону, летящему в небеса", и произошло это в 1445 году. Из этой книги мы можем узнать, что полет корейского дракона вещь крайне, видимо, редкая, ибо как только он взлетает в небо, в Корее меняется династия императоров. Хотя при этом дракон, как и в Китае – символ правителя. Если главный китайский дракон - Лун Ван (что и означает дословно "царь-дракон"), то у корейцев это Ёнван или Ёнсин, что тоже переводится как "царь-дракон". Сходство с китайским собратом поражает. Ёнван тоже живет везде, где есть вода. Конечно, у него есть подводный дворец, но и любая река, любой пруд может стать его пристанищем. Если в Китае "где дракон, там и вода, где вода, там и дракон", то и в Корее это утверждение абсолютно точное. Ёнван так же, как и его сородичи, повелевал тучами, осадками, а моление ему об урожае и дожде и принесение жертв происходило 15 числа 6-й луны в день омовения головы и расчесывания волос (Юдуналь). В Корее бывают заморозки, и во время зимнего солнцестояния (23 декабря), местные водоемы покрывались льдом, который на солнце таял и выглядел, словно его кто-то вспахал. Считалось, что этим занимается Ёнван. Если он выстраивал льдины с юга на север, то год должен был стать урожайным, если с запада на восток – наоборот. Если льдины стояли так, словно пахали их не очень ровно, то год выходил обыкновенным. Если дракон был разозлен, то он становился злым духом Кaнчхори, который нес с собой засуху. В народе говорили: "Куда не придет Кaнчхори, там сытая осень становится голодной весной". При всем сходстве между драконами Китая и Кореи, отличие между ними тоже, конечно есть. Число когтей на лапах китайского и корейского дракона различны. Китайцы говорят об этом так. Однажды Лун-Ван установил в Поднебесной полный порядок и решил оглядеть окрестности. На территории Кореи царил хаос и ее жители просили дракона оставить наследника в императоры. Но Лун-Ван почему-то решил, что еще одного своего потомка оставлять не стоит, тем более на соседней земле, ибо они начнут войну между собой. Одним словом, он отказался. Тогда корейцы взмолились о помощи, ведь без своего дракона их завоюют соседи и Китай будет первым! Тогда Лун-Ван подумал и отрубил себе палец, оставив его корейцам, наказав показать его китайцам, если они по недоумию отправятся воевать с соседями. Красивая, конечно, легенда, только совершенно непонятно, откуда взялся четырехпалый-то дракон, ведь а) наследника-то не осталось, б) травмы не наследуются. Впрочем, говорят, что люди рисуют четыре когтя настоящему китайскому дракону, называя его корейским, как напоминание. Надо бы, конечно, только одну лапу рисовать с четырьмя когтями, но ведь лучше четыре раза напомнить, чем один, правда? Кстати, про Японию история повторяется. Лун-Ван добрался до Японии и оставил там еще один коготь. В самой же Корее эту историю рассказывают совсем иначе. Они считают, что их Ёнван – это и есть первый и главный дракон. А Лун-Ван приобрел на лапу еще один коготь, потому что пошел на запад. А пошел бы на восток, в Японию, у него осталось бы три когтя. Потому-то дракон не появился в Европе и Америке. Как и в Китае, Корейские драконы бывают пяти цветов: зелёный дракон (Чхоннён) — страж Востока и Весны, красный (Чоннён) и желтый (Хваннён) — стражи Юга и двух фаз лета, собственно Лета, и Конца Лета, белый (Пэннён) — страж Запада и Осени, и черный (Хыннён) — страж Севера и Зимы. Боги запрягают эту пятерку и передвигаются на них как по небу, так и по воде, что похоже на монгольский вариант, где Лу иногда считают просто своеобразными "лошадьми" богов. Интересно, что дети Ёнвана могли превращаться в кого угодно, хоть в людей, к тому же они могли жить в земном мире, сохраняя связь с родителями и стихией воды. Рождается Ёнван из большой змеи Имуги или Исими, после того, как она долго полежит в воде. Если же Ёнвану повезет и он находит волшебную жемчужину (подобную жемчужине китайского дракона), то он может взлететь в воздух (да, и после этого сразу пора менять династию. О чем это говорит? То ли о редкости крупного жемчуга в Корее, то ли о хрупкости династий?) Впрочем, дракон платит императору за причиненный вред. После того, как император умрет и станет духом, он может принять облик Ёнвана и работать защитником своей страны. Если в Китае явление дракона во сне женщины - к рождению героя или правителя, то в Корее это просто приносит счастье кому угодно. На 4-й день 1-й луны (т.е. вначале лунного года) дракон откладывал яйцо в колодец, а на 5-й день, который назывался ённаль, что означало "день дракона", человеку могло сказочно повезти, если он мог зачерпнуть воду из этого колодца. В доме будет все благополучно целый год, если там появится такая вода. Кстати, Имуги, из которой родился дракон, может становиться духом, приносящим счастье, и тогда ее зовут Куроньи. Куроньи – большая змея, ее присутствие означает счастье, богатство и долголетие дому. В ее голове рождается драгоценный камень, сверкающий огнями, и благодаря ему она живет больше тысячи лет. На корейском флаге изображались змеи с четырьмя крыльями и раздвоенными языками – древние тотемы древнекорейских племен. Одного этого описания достаточно для того, чтобы понять, что Куроньи появилась из древнейших шаманских времен, когда по земле гуляли духи и было их великое множество. Ну, уж если зашла речь о духах, то можно рассказать еще одну историю. Раньше, до дракона, морями управляли души утопленников – Мульквисины или сусины. Духи были разной силы и особенно выделились четверо из них. Тонхэсин – дух восточного моря, который обитал в Янъяде, Сохэсин – дух западного моря, который жил в Пхунчхрне, Намхэсин – дух южного моря, который жил в Наджу, и Пукхэсин – дух северного моря, который жил в Кенсоне. Еще выделялись семь духов водоемов, их звали Чхильдоксинами. Всем этим духам, разумеется, требовались жертвоприношения и их совершали весной и осенью, прося освободить от наводнений и беспорядков в стране. Жертвы приносились в виде особых пятицветных ритуальных денег, которые бросались в реки, заливы, бухты, в общем, во все места, где была вода. Пришедшие драконы то ли вытеснили духов, то ли попросту отвоевали у них водоемы, то ли слились с бывшими хозяевами, но только следом за Ёнваном в стране, как и в Китае, появились пятеро братьев разных цветов - мы их назвали выше. Так и вышло, все четыре моря - восточное, западное, северное и южное - управляются своими драконами. У них есть жены - ёнпуин и дочери - ёнгун-агисси. Среди слуг есть воеводы - ёнчангун и сановники ёнгун-тэгам и ёнгун-тэсин. Вся эта компания и является пантеоном духов воды. В воде же живут Луна и Солнце. Иногда туда приглашаются даже люди, если Ёнвану это показалось чем-то интересным. Откуда же взялся первый и главный корейский дракон Ёнван? Легенды говорят, что пришел он вовсе не из Китая, как можно бы было ожидать, а из стран Океании с одним из древнекорейских племен, носивших его изображение как тотемный знак. (Кстати, учитывая, что редчайшее свойство превращаться в кого угодно еще и Вьетнамский собрат имеет, возможно и его происхождение – совсем не Китай?). Случилось это все в так называемый период Трех Царств, т.е. в период от 1 в. до н.э. до 7 в. н.э. Впрочем, вы же не знаете что это за период… Историки сходятся на том, что первые государства на полуострове Корея образовались где-то с 1000 г.до н.э. до 300 г. до н.э. (в это время в Европе зарождается Рим, а в конце периода по земле проходят фаланги Македонского). Где-то посередине этого периода на полуострове появилось государство Ко-Чосон ("древний Чосон"), которое неожиданно стало очень сильным и быстро начало доминировать. Государство было настолько сильным и мощным, что забеспокоился Китай. В 109 г. до н.э. войска китайского императора попросту разрушили древнее королевство и основали на его месте четыре военных наместничества (на севере). Но корейцы на этом не успокоились и, начиная с 37 г. до н.э. там образовалось новое государство воинов – Когурё. В 313 г. уже н.э. Когурё вытеснило китайцев и отправилось расширять свои владения в соседнюю Манчужурию. Тем временем на юге, примерно там, где находится сегодня Сеул, возникает еще одно государство Пакче. Случается это в 18 г. до н.э. Пакче старается всеми силами избегать своего воинственного соседа, благо он занят войной на севере, и потихоньку продолжает жить, развиваться и торговать с соседями. В 4 г. н.э., через 22 года от основания Пэкче становится сильным и процветающим, к тому же высококультурным государством. Третьим царством стало государство Силла. Возникло он чуть раньше – в 57 г. до н.э. и развивалось как обычное государство. Не военное и не культурное. Оно отказывалось принимать идеи, учения и веру разных пришлых людей, но почему-то приняло к себе буддистов. Благодаря именно им и их влиянию на молодежь, Силла тоже стала сильным государством и даже заключила союз с Китаем. Это и было главным поводом для получения преимущества. Объединенные войска Китая и Силлы объединили почти весь полуостров под своим началом. Так и образовались Три Царства: Силла, Когурё и Пэкче. Они были схожи этнически и исповедовали конфуцианство и буддизм. Силла и Пэкче интересуют нас больше всех, поскольку мать одного из основателей государства Силла, давшая название самому государству, родилась из левого ребра петушиного дракона, а матерью правителя Пэкче У-вана была женщина, забеременевшая от дракона. Последнее событие произошло в 7-м в. Таким образом, можно утверждать, что появившийся в Корее дракон решил создать себе народ, да не один, а по меньшей мере два. И то правда, одна голова хорошо, а две лучше.
полная версия страницы